Изучение карельских петроглифов в советское время

С 1971 г. начинаются систематиче­ские полевые труды (они продолжа­ются по настоящее время), которые и привели к главным открытиям. В них деятельное участие приняли Г. А. Панкрушев, А. Д. Столяр, мо­сковский искусствовед Р. Б. Климов и иные. Дружными многолетними уси­лиями удалось установить, что онеж­ские петроглифы изучены вдали не так полно и безупречно, как казалось. Да и в наших работах успех приходил исподволь. По мере того как накапливался опыт поисков в условиях восточного побережья Онежского озе­ра, улучшались и итоги; одно за другим следовали открытия, благода­ря которым амечательный монумент предстал перед наукой в более полном виде. Естественно, что эти успехи нахо­дятся в ровный связи со значительно лучшим, чем раньше, полевым обе­спечением. Достаточно произнести, что в течение нескольких сезонов Онеж­ский полевой отряд обслуживало научно-экспедиционное корабль «Нептун». Если Г. Хальстрем отмечал лучшие — «в мире и спокойствии» — обстоятельства ра­боты В И. Равдоникаса, то и эти возможности превосходили те, кото­рыми располагали они оба, да и ве­лись эти труды на ином, более высо­ком этапе развития науки. Благопри­ятствовала нам и погода. В 1971 — 1974 гг. лето было чрезмерно сухим и жарким, а уровень воды — низким.

Петроглифы Старой Залавруги

Помимо скрупулезного и многократ­ного визуального изучения скал при благоприятном солнечном освещении, предпринимались высвечивание их и графитные протирки на бумагу наи­немало перспективных участков. В ито­ге открыто 11 новых скоплений, зна­чительно расширивших территорию монумента к западу и особенно к се­веру, а также много новых изображе­ний в престарелых скоплениях. Проводив­шиеся впервые подводные археологи­ческие изыскания привели к откры­тию петроглифов на отколовшихся от кромки берега и сползших в воду на глубину 3—5 м плитах гранита. Они помогут в грядущем воссоздать первоначальный вид наскальных поло­тен. Подводные изыскания под руко­водством Е. В. Цуцкина, входившие в программу полевых трудов в 1972— 1973 гг., включали: I) осмотр подвод­ной части береговых склонов с рисун­ками с мишенью поиска подводного яру­са изображений;

2) обследование от­коловшихся от наскальных полотен и сползших в воду гранитных глыб;

 3) розыски археологического материала — орудии, керамики и т. д., смыто­го или намеренно сброшенного в воду. Использовалось легководолазное обо­рудование и амуниция. Особо перспективными для подводного исследо­вания казались Бесов Нос, Пери Нос, Кладовец. Но погружения коротай­лись и на других мысах, а также у Гурьих островов.

Перед оконечностью мыса Пери Нос замечен солярный знак, перед мысом Кладовец- четыре лебедя. У мыса Кладовец тщательно обследо­валась полуденная часть — от одиночного солярного знака на левом фланге до основного скопления. Осмотрено мно­жество плит, и на нескольких замече­ны рисунки: стилизованное изображе­ние человека, схематическая фигурка пташки, подобие змеи, фигура, похо­жая на рыбу. Кроме того, отмечено 6 как будто вышибленных пятен. Перед оконечностью Бесова Носа, в южной части, кушать изображение, напоминаю­щее дерево. Севернее беса, напротив вылома в береговой скале, на глу­бине 6 м обнаружена схематичная птичка. Там же оказался камень с инициалами, указывающий о про­должающемся разрушении кромки бе­регового скалистого склона.

В целом итоги первого этапа под­водных трудов весьма скромные — с десяток новых рисунков. Но важнее другое — накоплен эксперимент таких иссле­дований, разработана методика разве­док и фиксации рисунков под водой. Наиболее аффективными очутились поиски в ночное время, с использова­нием подводного светильника или да­же обычного, помещенного в гер­метический бокс, карманного фонаря. Боковая подсветка поверхности плит мастерит рисунки хорошо заметными и не требует такого труда, как поиски их под водой и на ощупь в дневное пора.

Большое значение придавалось и исследованию подводной части при­брежных скатов, нередко пологих и очень гладких,—казалось бы, иде­альных полотен. Однако отпечатков под­водного яруса изображений найти не удалось, и не только в глубине, но даже вдоль уреза воды, непосредст­венно на рубежу надводной и подвод­ной частей. Видимо, ниже зафиксиро­ванных оценок петроглифы не опус­каются. Перспективным остается лишь обследование отколотых натурой и сползших в воду гранитных плит. К сожалению, многие из них лежат гладкой поверхностью книзу. Осмотр всех их, как и подъем,— дело весьма дорогостоящее и, быть может, пре­ждевременное. Вначале вытекает тща­тельно зафиксировать их положение и решить вопрос о будущем размеще­нии.

История открытия и изыскания петроглифов Беломорья, так благо­творно сказавшаяся на изучении онежских наскальных изображений, куцей во времени, но не менее ре­зультативна. Летом 1926 г студент-этнограф Ленинградского университе та А. М. Линевский отправился в Бе­ломорье с тем, чтобы поближнее позна­комиться с изменениями в быту помо­ров. Приехав в Сороку (ныне город Беломорск), он разрешил посетить и со­седнюю, расположенную в 7 км де­ревню Выгостров. Там и произошло, по его словам, «случайное и непред­виданное» событие, во многом опре­делившее судьбу начинающего иссле­дователя. Здешний житель Г. П. Мат­росов отвез любознательного юношу на гранитный островок посредине рус­ла р. Выг, визави деревни, у поро­га Шойрукша. Можно представить себе изумление молодого этнографа, увидавшего на красноватой поверхно­сти обнаженной прибрежной скалы десятки выбитых изображении, среди каких выделялись колоритная фигура черта и семь отпечатков его сту­пни, вытянутых в черту вдоль края скалы. Отсюда местное название все­го скопления — Чертовы Следки, пере­именованное А. М. Линевским, по ассоциации с Бесовым Носом восточ­ного побережья Онежского озера, в Бесовы Следки. Желая для такого переименования не было достаточных оснований, оно прочно укоренилось и сделалось общепризнанным.

Открытием и изучением Бесовых Следков — первой группы петроглифов Беломорья — А. М. Линевский, по сло­вам А. А. Спицына, «вписал новоиспеченную интересную страницу в науку древ­ностей восточной Европы». По инициа­тиве А. М. Линевского к изучению наскальных изображений Беломорья подключился А. Я. Брюсов, какой основное внимание уделил поискам и раскопкам стоянок и местонахожде­ний, в частности «Святилища» и дру­гих монументов у Бесовых Следков. Он понял, что археологический мате­риал, полученный при раскопках, ис­ключительно значителен для углубленного изучения наскальных изображений, прежде всего для их датировки. Но ученый немало внимания уделил и са­мим наскальным изображениям, неод­нократно знакомился с ними на пункте, фотографировал их и как результат всей этой деятельности — опубликовал несколько особых работ, в том числе полемическую статью, посвящен­ную их интерпретации: «К критике промахов археологов при истолковании древних петроглифов».

Стоянки интересовали и В. И. Рав­доникаса, но основную свою задачу он видел в полевом изучении и копиро­вании петроглифов Беломорья с мишенью скорейшей их публикации. Исследователь приступил к ее осуще­ствлению в 1936 г. Тогда же ему уда­сохатый открыть, тоже с помощью мест­ного жителя Т. Матросова, вторую, еще немало выразительпую группу — Залавругу. Теперь приходится только удивляться тому, что она, как и Чер­товы Следки, давным-давно известная мест­ному населению, обнаружена на де­сять лет позднее! Экспедиция В. И. Равдоннкаса отыскала рисунки еще в двух пунктах — на острове Шойрукша по соседству с Бесовыми Следками и на острове Ерпин Пудас, тоже в ложе р. Выг, в 400 м ниже по течению.

В общем итоге в Беломорье было выявлено 610 изображений, а на Онежском озере — 570. Они опублико­ваны В. И. Равдоникасом в двух боль­ших по объему и роскошно изданных томах. Совершенная для своего вре­мени публикация монумента и ныне получает высокую оценку.

В 1947 г. А. Я. Брюсов находит и раскапывает лагерь Залавруга 1 у наскальных изображений Залавруги и оказывается буквально на пороге не немного впечатляющих открытии. Но он ограничивается небольшим разве­дочным раскопом… Полевые труды  у петроглифов Беломорья, там, где бывали уже А. М. Линевский, В И. Равдоникас, А. Я. Брюсов и другие, возобновились лишь в 1957 г. Представлялось, что небольшой по площади участок изучен довольно полно. Поло­жительные прогнозы предыдущих ис­следователей уже во многом оправда­лись. На порядочные открытия надеяться не приходилось. Быть может, именно поэтому никто нз первооткры­вателей вяще сюда не возвращался, хотя каждый из них считал нужным продолжение начатых трудов. Вскоре, однако, выяснилось, что возможности хорошо знакомого науке пункты не ис­черпаны: в процессе широких и систе­матических работ здесь делались все новоиспеченные и новые открытия — сначала стоянок, а затем петроглифов. Самые первые рисунки отысканы случайно, точнее сказать — неожиданно, в самом конце полевого сезона 1963 г. там, где их меньше итого ожидали,— под сто­янкой Залавруга I. К ней мы вынуж­дены были вернуться в 1962 г. в свя­зи с угрозой целого уничтожения песчаным карьером строителей. Ра­скопки продолжались и на следующий год. Они-то и приоткрыли основную тайну Залавруги.