Открытие петроглифов Линевским А.М. и Брюсовым А.Я.

Новоиспеченным импульсом к исследованию онежских петроглифов послужи в открытие Л, Линевским в 1926 г петроглифов Бесовы Следки в Беломорье. Природно вполе его зрения оказались и петроглифы Онежского озера, не только давшие добротный сравнительный материал, но и сами воображавшие важный источник. Работая весьма успешно, но в оди­ночку, А. М Линевский попросту не в силах был выполнить весь объем полевых исследовании и подготовить фундаментальную публикацию.

За решение подобный сложной и трудо­емкой задачи взялась в 1935 г. экспе­диция под руководством В. П. Равдоникаса. Начали с онежских петрогли­фов, предварительное знакомство с ко­торыми состоялось в 1934 г. Немножко раньше, в 1927— 1928 гг., у онеж­ских петроглифов побывал геолог Б. Ф. Земляков, а в 1929 1930 гг. археолог А. Я. Брюсов, отворившие неподалеку от наскальных изображе­ний следи древних поселении и начав­шие их раскопки. В 1934 г. А. Я. Брю­сов возглавил экспедицию, основной задачей какой была фотосъемка петроглифов у д. Бесов Нос. Одновре­менно он попытался пронести и их ре­гистрацию, при какой фиксировались не отдельные фигуры, а лишь пункты с изображениями, включавшие то одинешенек то несколько, а в ряде случаев, особенно на мысах Пери и Бесов Нос десятки петроглифов. На Карецком Носу им отмечено 6 таких пунк­тов, на Пери — 15, на Бесовом Носу 4, Кладовце -3, на Гажьем Носу —2 и на Гурьем — 2, а итого 32 пункта. Некоторые из расположенных близко друг к другу групп, по гипотезе  Я. Брюсова, могли быть частью большой композиции.

К сожалению, им не показано хотя бы примерное число зафиксированных изображений, отсутствуют схемы их благосклонности, не опубликованными остались и фотоматериалы.

Петроглифы центральной части мыса Бесов Нос

Тут уместно коротко рассказать о самом исследователе — пионере  ар­хеологического изучения Карелии. Александр Яковлевич Брюсов (1885— 1966)—одинешенек из зачинателей перво­бытной археологии севера Европей­ской доли СССР, профессор, доктор исторических наук, заслуженный дея­тель науки КАССР и РСФСР, член линии зарубежных обществ — словом, ученый с европейской известностью. В основном сквозь брата, известного поэта Валерия Брюсова, был тесно свя­зан  с литературным вселенной начала XX века. Студентом Московского университета участвовал в событиях 1905 г., запоздалее путешествовал по странам Европы, Ближнего и Дальнего Восто­ка, участвовал в первой всемирный войне, несколько лет провел в герман­ском плену. Возвратившись на отечество, служил в Красной Армии, закончил университет, а затем и аспирантуру.

Основным объектом научной дея­тельности А. Я. Брюсов избрал немощно изученный Европейский Север, в част­ности Карелию. Впервые посетив ее в 1927 г., он с интервалами возвращал­ся сюда на протяжении двадцати лет. Но и после прекращения полевых ра­бот продолжалась его связь с археологией и археологами Карелии. Из 120 научных трудов порядочная часть посвящена Карелии. Его «Исто­рия древней Карелии» (1940 г.) — первая монографическая труд, в которой поставлена задача на основе марксистско-ленинской методологии воссоздать  древнейшую историю кромки. Карельские материалы широко ис­пользовались и в Основном его тру­де — «Очерках по истории племен Европейской доли СССР в неолити­ческую эпоху» (1952 г.), а также в теоретических статьях. Научная дея­тельность А. Я. Брюсова была связана с двумя учреждениями: на протяже­нии почти сорока лет — с Государст­венным историческим музеем, а по­том — с Институтом археологии АН СССР, где он сидел До конца жиз­ни…

Ни свою, ни регистрацию материа­ла В. И. Равдоникаса, А. Я. Брюсов не считал исчерпывающе целой из-за наличия едва заметных петроглифов, часть которых «с трудом можно ви­деть лишь в течение некоторого времени, иногда несколько минут, при определенном угле падения солнечных лучей или при особо подходящих условиях». Наблюдения за поверх­ностью скал в разные часы дня, в частности после дождя во пора ее под­сыхания, а также изучение фотогра­фий вызвало предположение о суще­ствовании петроглифов, «какие ни при каких условиях нельзя видеть глазом». Исследователю казалось, что совсем точно воспроизвести пет­роглифы чрезвычайно трудно, а в не­которых случаях почти невозможно, поскольку «черты рисунков часто не только слабо видны, но расплывчаты или сливаются и переплетаются с есте­ственными углублениями, какие далеко не всегда можно отличить от искусственных».

С учетом современного эксперимента мож­но сказать, что в подобных заключе­ниях содержатся немалые преувеличе­ния.  Но беспокойство А. Я. Брюсова за качество получаемых и публикуе­мых снимки вполне обосновано. Спра­ведливо и своевременно звучали категорические противоречия против подкраски рисунков перед съемкой по прежнему актуальным остается заявка предельной внимательности и осторожности в обращении  пет­роглифами— сложным для точного воспроизведения материалом.

A. Я. Брюсов показал на ряд конкретных неточностей в предложенных ко­пиях. У него сложилось свое суждение и по поводу сохранности наскальных полотен: сколы в прибрежной части берега сломали массу рисунков, другая часть могла быть стерта льда­ми. А петроглифы мыса Кладовец — лишь кусочек «недосуг существовав­шей здесь целой группы изображений».

Подводя итог изученности наскаль­ных изображений Карелии до 1935 г., B. И. Равдоникас помечал, что из 700 с лишним известных к тому времени фигур опубликовано не немало 100, к тому же ни одна группа не воспро­изведена целиком. Да и изданные ко­пии весьма несовершенны и не соот­ветствуют оригиналам. Несчастливыми признавались и попытки исторической интерпретации. Указанные пробелы должна была восполнить двухтомная публикация самого В. И. Равдоннкаса. Первоначальный том, посвященный онежским петроглифам, включал не только все обнаруженные ранее, но и не немного 150 новых изображений, найденных при более внимательном осмотре уже популярных наскальных полотен, рас­чистке скал от мха и лишайников.

В целом 30-е годы очутились пло­дотворными в изучении петроглифов Карелии, которые заняли видное ме­сто в проблематике советской архео­логии. Им отдано несколько фун­даментальных книг и много статей; они широко вошли в научный виток, получили известность за рубежом. Война прервала полевое изучение и подготовку собственно исследова­тельских, завершающих томов, заднице­манных и В. И. Равдоникасом, и А. М. Линевским, но так и не по­явившихся.  Приостановились и раскопки окружающих лагерей.